Двадцать четвертого числа мы прибыли в резиденцию мистера и мисс Фосетт. Их комнаты все так же захламлены дисками и яркими журналами, Джери все такая же рыжая, а Стэн все такой же растрепанный. Эми считает, что ему незнакомо понятие "расческа", и я с ней в этом согласен.

А еще, ко всему прочему, Джери пишет стихи. Девчонка, слушающая ирландскую музыку и читающая Эгиля Скаллагримссона по определению не может не писать стихов - а у Джери они получаются славненькие. Плохо лишь то, что Эрато посещает ее в самые неподходящие для стихосложения моменты - например, во время заседания в кинотеатре или вечернего променада по соседним дворам. А так как словосочетания "девичья память" и "куриная память" давно стали синонимами, блокнот - непременный Джерин атрибут. Именно о вечернем променаде речь и пойдет. Мы отправились гулять, причем Эми с лохматым программистом устремились в одну сторону, а я с рыжей Сафо - в другую.

И, как вы уже могли догадаться, в самом разгаре нашей увлекательной беседы на Джери накатило. Она лихорадочно зарылась в карманах и, с досадой фыркнув, посмотрела на меня.

-Дрю, а у тебя не найдется какой-нибудь ненужной бумажки... вдруг завалялась?

Я машинально сунул руку в карман и достал скомканный листочек.

-Сойдет?

Она обрадованно кивнула, выхватывая бумажку и тотчас же начиная чиркать на ней обрывки виршей.

-Ну вот. - самодовольство было ей к лицу. - Дома только концовку перепишу немного и готово. А что ты такой несчастный, Дрю?

Джери - прекрасный, тактичный человек, иногда я готов в нее влюбиться.

-Да так, не обращай внимания. Мировая скорбь одолела, - попытался отшутиться я, но от затревожившейся Джери просто так не избавишься.

-Я скажу Стэну, что тебе грустно, - уверенно произнесла она, - Вы замечательно отметите Рождество!

Остаток сочельника я провел в теплом кресле, старательно вбухивая в себя джин с тоником. Неодобрительные взгляды Эми уже не трогали мое сердце. В конце концов она, вместе с перевозбужденной от очередного визита Эрато Джери, уползла в угол, поближе к вазе с клубникой.

Следующее, что я осознал - то, что уже утро. Что я в невообразимой позе возлежу на кушетке, что Стэн спит на полу, подложив под голову томик исландских саг, и что с кухни доносится запах кофе. Еще минут двадцать я повалялся, страдая от головной боли, потом все же нашел силы встать и отправиться на растерзание Эми.

Сестренка угостила меня аспирином, присовокупив, что голос у меня неплохой, На мой вопрос, когда это я успел похвалиться вокальными данными, она ответила, что я исполнил половину репертуара "Бон Джови" перед тем, как свалиться с кресла и уснуть. Они с Джери были свидетелями и концерта, и последующего релакса. Стэн же морально присутствовал только на трех бис-повторениях "It's My Life".

Мысль о ближнем своем повела меня обратно в джеристэновскую гостиную. Хозяин уже изволил проснуться и выглядел на удивление свеженьким. Привычка, наверное.

В общем, ясно, что мы отметили Рождество вовсе не как смиренные католики.

Раскаянье пришло во второй половине дня. Вместе с воспоминаниями о чертовом мистере Спеки, не дававшими мне покоя весь вечер.

Апофеоз наступил в 8.45, когда мы с Эми уже надели куртки и расцеловывались с Джери. В этот несчастный миг я засунул руки в карманы и внезапно почувствовал, что что-то не так.

-Слушай, Джери. А тебе еще нужна та бумажка, помнишь, я тебе вчера отдавал?

Ее лицо вытянулось.

-Я... я, наверно, ее выбросила... О, Дрю, мне так жаль. Я думала, что она тебе ни к чему!

-Хм... Ну не расстраивайся, она и вправду не слишком нужна, - быстро ответил я.

Осознать, что бумажка мне "к чему" я смог только у собственных дверей, созерцая блестящий номер "118". Адрес Спеки!

Топографический кретинизм. Висит на мне и это проклятье. Теперь, даже если решусь, я уже никогда не найду Спеки. Проклятье, я даже не знаю, как его имя!

А наутро меня осенило. Я не могу приехать - я не помню, куда. Но я ведь могу написать ему! Я сам ставил ему ящик, я могу написать!

И я написал.

И мы встретились. Знаете, а его зовут Реджинальд. Он необыкновенный человек, и я думал, что он сможет меня понять.

Но двадцать девятого декабря я слышал Спеки в последний раз. Он свалил из моей жизни так же беспорядочно, как и появился в ней. Наверно, у ботаников не все так просто, как у консультантов.

Вот так я и пришел к тому, что есть сейчас - неудобное кресло, стекло и замерзший нос. Может, если я прижмусь к стеклу посильнее, я смогу увидеть, как к дому подъезжает машина Реджи?